Игорь Киреев: «Надо создать рай на земле для ученых»

Азарт присутствует всегда, научная работа никогда не заканчивается. У меня есть любимые проекты, в них удалось обнаружить что-то неожиданное, даже для себя самого. Такая работа была сделана в 2016. Она не очень популярна в научном сообществе: никто не понимает, как результаты интерпретировать, уложить в общие рамки с существующими идеями. Мы исследовали динамику хроматина во время и после репликации на ультраструктурном уровне. Оказалось, что после удвоения ДНК не происходит увеличения диаметра исходной фибриллы, как можно было ожидать. Это значит, что принцип упаковки до репликации и после разный.

Наверное, я плохой ученый, потому что очень сильно концентрируюсь на своей узкой области. И знаковые события в биологии меня не впечатлили в силу недостаточной компетенции. Удивляют события с эпидемией коронавируса. Они показывают, с одной стороны, что катастрофические сценарии биологического происхождения людей очень волнуют, с другой стороны — общество плохо подготовлено к критическому осмыслению вещей.

Катастрофы стимулируют прогресс. Войны, проблемы со здоровьем, эпидемии, климатические изменения заставляют человека адаптироваться, искать технологические решения. Все что нас не убивает, делает сильнее.

В самой науке ничего насильно делать не следует. Ученые делятся на две категории. Первая — это энтузиасты, мотивированные удовлетворением собственного любопытства. Они неуправляемые, их нельзя заставить исследования ввести по какому-то плану. Вторая — люди, которые ищут для себя комфортных условий. Но ученый, как и художник, должен быть голодным, потому что сытость притупляет творческое начало. Ну конечно до определенного предела. Неправильно, если человек вынужден выживать, чтобы иметь возможность заниматься наукой.

Государственное регулирование нужно в прикладной науке: оборонная промышленность, сельское хозяйство требуют мозгов. А для фундаментальной науки надо развивать грантовую систему, чтобы она была прозрачная, конкуренция была честная. И чтобы она позволяла планировать, то есть человек бы не беспокоился о том, что будет на следующий год. В науке невозможно прогнозировать результат со стопроцентной вероятностью. И нельзя просить, чтобы открытие было сделано через год, даже три.

У нас грантодающие агентства формально подходят к отчетности. У них выстроены критерии, например, количество статей. И идет вал никому не нужных публикаций, которые никто не читает, просто для галочки. Можно это изменить: пусть многие эксперты изучают результаты процесса. И имеет смысл публиковать препринты и анализировать, например, отклики на них. Компьютерные технологии сейчас достаточно развиты, чтобы сделать такую вещь в полуавтоматическом режиме.

В нашей стране жуткая бюрократизация всего. Ты получаешь финансирование твоего проекта, но потратить эти средства — большая проблема, нужно выполнить множество условий. Зачем? Борьба с коррупцией? Какая может быть здесь в науке коррупция: слишком мало средств.

Поскольку пенсионный возраст сейчас отодвинут, можно ставить цели и на 15 лет. У меня помимо научных интересов есть еще общественные обязанности: организация микроскопического центра коллективного пользования. Хочется создать комфортные условия для исследователей, которые помогли бы им реализовать свои проекты. Консолидировать усилия, инвестировать в приборный парк, а не размазывать по всем, чтобы у каждого школьный микроскоп стоял на столе. Но мы отстаем от материальной базы и уровня технологий, которые доступны в мире. Это шаг вперед, который не решается индивидуально. МГУ и Сколково пытаются создать что-то подобное.

Мне очень нравится наш коллектив, вид из окна. Конечно, много недостатков, есть проблемы. Но тут вопрос: искать лучшего или пытаться улучшить место, в котором ты находишься. Второй вариант предпочтительней. А утечка мозгов происходит, потому что решить наши проблемы сложнее, чем найти более комфортное место. Надо создать рай на нашей земле. Хотя бы для ученых. Нужны ли они стране, государству? А вот вам коронавирус, обходитесь без них.

Человеческий ум с современным массивом данных не справляется. Надо разумнее использовать возможности вычислительной техники для систематизации. И уничтожить частную собственность на знание. Мир — это одна лаборатория, где все проекты запараллелены, связаны, и нужно обеспечить максимальную доступность даже сырых данных.

Торопитесь медленно. Погоня за хайпом приведет к рассеянию внимания. Стремление получить все немедленно приводит к проблемам как на уровне индивидуума, так и на уровне социума. Для молодого ученого я бы посоветовал запастись терпением: быстро ничего хорошего не делается, и в карьере тоже. Мы же хотим, чтобы ученые были авторитетными в обществе, их слова что-то значили, чтобы к ним прислушивались, чтобы умные мысли распространялись среди людей.

Самый большой бонус работы в университете — это общество. Никакая зарплата не поможет, если, придя на работу, ты не встретишь единомышленников и друзей. В этом деле очень помогают студенты, вносят свой движ. Приятно за ними наблюдать, их эволюцию прослеживать, заряжаться от них энтузиазмом, энергетически подпитываться. Хотя есть нагрузки, связанные с бюрократией и с педагогической деятельностью, более формальной, чем хотелось бы.

Лекции и семинары — это устаревшая форма образовательного процесса. Потому что лекции — пересказывание чужих идей, которые уже доступны всем. Нашу систему образования надо перестраивать с самого начала, но я не знаю как. Никакие революции не помогут, если не перестроить детский сад и школы.

Мы были студентами в перестроечное время и аспирантами в самые лихие девяностые. Сейчас в науке действительно осталось процентов 15. Это неправильно, потому что люди учились, мозги свои напрягали. Наверное, процент должен быть повыше. А дальше — по способностям.